Всю ночь я работаю в Вырице дивной -
Иконоподобной, мечтами увитой;
Зимою покрытой серебряным снегом,
А летом цветами и царственной негой!
Здесь люди духовною силой богаты
И самые чудные в мире закаты.
На исповедь ездил сюда Шостакович,
Писал Лихачев чудодейственный повесть,
И сам Барановский ей дарствовал книгу,
Подобную лучшему в мире сапфиру,
И царь Николай приезжал на охоту,
И Бродский Иосиф писал свою оду...
Ну, это приезжие все, а из местных -
Ефремов Иван, нам с рождения известный.
Хоть прозу писал, но, однако, при этом
Конечно, Ефремов в душе был поэтом.
Любил путешествия и приключения,
Вкус к жизни имел для него сверхзначение.
В музее читал я его дневники
И видел красивые там сапоги,
В которых бродил он по грешной земле,
В монгольских степях гарцевал на коне.
И те сапоги лежат там как гармонь -
Их времени дерзкий не тронул огонь.
Однажды, а можете вы и не верить,
Мне те сапоги удалось и примерить.
И впору размер мне их вдруг оказался,
И я за поэму тогда же и взялся.
Бог Вырицы! Был для толпы властелином
И ангела звали его: Серафимом!
Тот ангел лечил от болезней людей
И много имел интересных идей.
Он видел сквозь время и жил, как святой,
Душа его пышно цвела красотой;
К нему за советом шли старый и млад,
Он искренне был паломникам рад,
И очередь вечно стояла к нему,
Снимая с души грехи и вину.
Святой Серафим нам любовь завещал
И к праведной жизни народ призывал.
Он был посвящен в сверхтаинство сил,
И рядом Ефремов творил вместе с ним.
В войну, когда не было связи почтовой,
Шли жители Вырицы в домик к святому
Узнать, были ль живы их близкие люди,
И сердце святого по Божеской сути
В почтового голубя вдруг превращалось
И к линии фронта стремительно мчалось,
И там находил он пронзительным взглядом
Бойцов, что пытались разделаться с адом
Безумной агрессии, мстя за отчизну,
Рискуя своей драгоценною жизнью.
Мгновенно докладывал родственным душам,
Кто жив, а кто мертв, кто бежал, кто контужен,
И тут же обратно пускался он сразу -
Святой Серафим не ошибся ни разу!
Он сам себе выбрал дату кончины,
И третье апреля - день смерти, отныне
Мы все почитаем,... и эту же дату
Для смерти избрал один римский папа.
Иван же Ефремов в душе был поэт,
Тащил он домой за презентом презент,
Монголию всю обошел он пешком
С лопатой складной и большим вещмешком;
Привез он в музей и скелет динозавра,
Чтоб больше о прошлом узнали мы завтра,«»
Историю всю распознал он планеты
(Что близко душе лишь большого поэта).
Так был он воспитан отцом своим властным,
Что родина будет тогда лишь прекрасной,
Когда мы заботиться будем о доме
И строить дворцы, а не спать на соломе
В фазендах убогих и хижинах ветхих,
Как звери в берлогах, как птицы на ветках.
Я в детстве далеком, лишь только родился,
В Ефремовский дом возле речки вселился,
Тот дом был построен отцом фабрикантом
Для тех, кто трудился с душой и азартом.
Тот дом был добротным и сделан на славу,
Пришелся б он даже русалкам по нраву,
В нем было уютно и пахло сосной,
И сердце хозяина грелось зимой.
Четыре семьи там, в безбедности, жили
И между собой словно дети дружили.
Пять зданий таких здесь поодаль стояли,
И птицы там всегда щебетали.
А рядом, у речки, останки завода,
В войну разбомбили его с самолетов;
Там раньше пилились деревья на доски,
Там пахло когда-то опилками с воском,
Туман опускался под утро, как ладан,
Трудились рабочие с радостью рядом,
Для домиков бревна готовили людям,
Но мы в производство вдаваться не будем,
Чтоб книги печатать, нам надобны деньги.
Отец уж предвидел, что сын его гений,
Он жизнь не отдал свою сладостной лени,
И время стояло пред ним на коленях.
С утра приходил он к себе на завод
С масленкой и множеством разных забот;
Подшипники смазывал он самолично,
Чтоб каждый моторчик работал отлично.
Рабочие люди его уважали,
Богатство свое и его умножали.
К заводу же лес вдоль речки сплавляли,
И бревна по глади зеркальной стекали,
И их осторожно баграми ловили
И тут же на белые доски пилили.
Все сам он построил - брал в банке кредиты,
Путь розами был его пышно увитый,
Все было по - честному: быстро и строго.
И вот уж железная рядом дорога.
На полную мощность завод заработал,
Конец наступил неустанным заботам.
Крутила река заводскую турбину,
Которая водностихийную силу
Отдала моторам и пил, и лебедок,
В домах обеспечив трудящимся отдых,
Достойный уют и ненадобность свечек...
Так пользу извлек наш потомок от речек,
От ветра, от солнца, морского прилива;
Да здравствует разум наш неторопливый...
Да только бы знать ненасытным нам меру,
Чтоб жизнь не сгубить по иному примеру
Планет, что без жизни летят, и природы!
Где выжжены рощи, где высохли воды.
Я с женщиной мудрой беседовал как-то
О том, что несет нам ближайшее завтра,
Ведь кончатся скоро запасы металлов
И многих уже не найти минералов.
Она отвечала, натужив сознанье:
"Все сделаем мы из песка и из камня"
(В такой ситуации, что будет с нами?
Самим бы не стать в одночасье камнями!)
А в прочем, ученый пусть судит об этом,
Гармонии путь предстоит пред поэтом.
... Осталось покрасить трубу пилорамы,
Хозяин взял краски, ведро скипидара,
Забрался на лестницу и самолично
Работу художника сделал отлично.
И только что высохла прочная краска,
Пришла революция дерзко и властно,
Завод отобрали, отдали рабочим,
И лозунг такой был: "Работай, как хочешь"!
С тех пор наши фабрики стали как бары -
Звенели в цехах, словно птицы стаканы.
Продукцию мы выпускали, конечно,
Но в мире похвастаться было нам нечем;
Картину такую мы все наблюдали -
Как страшно от стран мы цивильных отстали.
Авто наши были похожи на танки,
Спектакли унылые шли на Таганке,
А танки мы делали, словно авто...
Везде этажей возводили по сто,
Дворцы из титана, стекла и из стали,
А мы все, как птицы весной щебетали.
Гуляли, гуляли... потом отдыхали,
Вначале Прибалтику оптом отдали,
Потом и Армению с Грузией вместе
И начали долго топтаться на месте;
Своих же людей до гроша обобрали -
Все вклады у лучших людей отобрали!
И так подползли мы опять к перестройке -
Создатель в дневник нам поставил лишь двойки
По экономике, по поведению,
И время наш путь подвергает сомнению.
Лишь в космосе мы одержали победу,
Но там не нашли мы божественной Леды.
Америка выиграла лунную гонку,
И радость от нас ускользнула в сторонку.
Да, в спорте мы первые были, а ныне
Горит наша слава лучиной в камине.
Хозяева снова у нас появились,
И мы в одночасье опять удивились
Богатствам, тугим кошелькам, мерседесам...
Мы смотрим на них с пребольшим интересом.
...Когда революция кровь проливала,
Лишен человек был морального права,
Обида на нашей земле воцарилась,
И месть вместе с нею в душе возродилась;
И наглость людей, бескультурных и серых,
И начались пытки за совесть и веру.
Вначале гражданские войны и смуты
(Репрессией люди, как обод, согнуты).
И строились тюрьмы, и снова, и снова
Там люди сидели лишь просто за слово;
За букву, за звук, за любовь, за идею -
Сидели десятками лет, не неделю,
А были и пытки еще, и расстрелы...
И падали замертво тело за телом.
Так грубости эхо, назад возвращаясь,
Змеею жестокой вползает, кусаясь,
Фашисты полезли войной на Россию
И были разбиты ответною силой.
Когда отступали и в спешке бежали,
Заводик Ефремова немцы взорвали,
Чтоб больше Россию еще обессилить,
Но можно и злобу чужую осилить.
Чуть позже, как будто цветок на поляне,
Построили рядом завод россияне
Другой, где и ныне вы купите мебель,
И солнце все так же сияет на небе.
Обида такое тревожное чувство!
В душе от обиды становится пусто.
Украли заводик с железной дорогой
(за что государство сидело в остроге),
Украли название улицы дерзко -
(Ефремовской ветке в поселке нет места),
Украли все пилы, моторы, домишки.
И злобно смеялись над этим воришки.
И думаешь, думаешь: Боже ты правый
Как здорово, что ты и дряхлый и старый,
Что органы все уж давно износились,
А то бы кому-то они пригодились.
И что мы за люди, и что за создания,
Дотянемся скоро до звезд мироздания.
И там мы начнем перестройку вселенной
Под музыку нашей мечты вдохновенной,
На собственный лад, разоряя планеты
(такие, я слышал, бытуют проекты).
Проснешься однажды, и нету луны -
На гелий ее сердцевину сожгли,
А там и другие светила и звезды
В реакторах наших растают, как слезы.
Так думал Ефремов - писатель и гений
Великий магистр внеземных откровений,
А что не украсть в этом мире бурлящем,
Спешащим за бурным блистательным счастьем?
А вот, не украсть у Толстого романы
(какие бы вы не мели карманы),
Какие бы вы не имели деньжищи,
Вам, вряд ли удастся ограбить Да Винчи.
В конечном же счете, подумав получше,
Он понял: ограбить так сложно лишь души.
И как быть с душою, не знают воришки,
Ведь ждут их с добычей жена и детишки.
И стал он писать, позабыв про обиду,
Подобно Моэму, подобно Майн Риду,
Ведь жизнь продолжается, и на аренах
Другие актеры вкушают победы.
Писателя жизнь далеко не простая -
Болели глаза, фолианты листая.
С утра и до вечера книги страницы
Вам будут шептать, словно губы девицы
Красоты таинственных чувств и идей
О том, что есть люди и есть лицедеи,
О том, что фантазий границ не бывает,
И мысль, как луна, в подсознанье сияет,
И толпы поэтов, склоняясь пред вами
С красивыми, словно павлины, стихами -
Здесь тысячи разных великих поэтов,
Познавших все тайны поэм и сонетов;
Художников всех, композиторов тоже,
Лишь после того изученье продолжив,
Вы сможете что-то поведать и сами -
Так делятся мыслями гении с нами.
Вначале прочел я под время молитвы
Роман под названием "Лезвие бритвы".
Там каждое слово струною звучало
И каждое слово любовь источало,
Там дух приключений пленил мои чувства,
Страстей там и красок веселое буйство,
К тому же ещё и потоки сознанья
Вошли в мою душу зарей созиданья,
Таисию Афинскую прочитал я позднее
И стал осторожнее я и мудрее.
Там есть рассуждения и о поэтах,
О магах, о сектах, о чародеях,
Там полночь любви, словно роза сияет,
Там счастья богиня по ласкам страдает,
И сам Александр Македонский воюет,
И слава толпою народной ликует.
Там женская дружба мечтами воспета,
Философ живет, как предвестник рассвета,
Там мысли полны благовоний и неги,
И тот, кто прочтет, станет сразу умнее,
Узнает он больше о страсти девичьей,
О том, что любовь не бывает двуличной.
Потом прочитал я "Дорогу ветров",
Где много степей и сыпучих песков,
Где вечно присутствует сложность раскопки.
Монголия - странное место на карте,
И чья она ныне, и кто там у власти?
Вся жизнь наша - чудо, вся жизнь наша - тайна,
Рожденье и смерть, и любовь - неслучайны.
Роман "Час быка" прочитал я недавно.
Фантазия там и мудра, и забавна.
На Тормансе - древней планете мучений
Земляне гуляют, ища приключений,
Там раннюю смерть во дворцах воспевают,
До сотенки лет там едва доживают.
Там мнимая власть над природой - инферно,
Храм времени выстроен там непременно.
Там есть академия Счастья и Горя;
Природа, как зал автоматов игорных;
Планетой той правит диктатор Неряха
С женою коварной по кличке Ян Яха.
Там много есть мыслей, мне всех их не счесть,
Но главная, в общем-то: время - есть смерть;
Под каждым цветком там змея притаилась,
И много такого, что нам и не снилось!
Я так начитался фантазий всех этих,
Что ангел привиделся вдруг на рассвете;
И он рассказал мне, что был на планете,
Где счастливы все и живут словно дети,
Где люди подобные нам обитают,
Живут бесконечно и горя не знают.
У них нет металлов, ни нефти, ни газа -
Цветут там цветы в изумительных вазах,
Деревья там выше, и Совесть - хозяин.
Там в год собирают по сто урожаев!
Там радуги с музыкой, певучие рыбы,
Там сбылись мгновенно любые мечты бы!
Летают там все на воздушных бипланах,
Компьютеры носят с собою в карманах,
Кино проецируют ночью на небе
(Ах, там погулять хоть полгодика мне бы),
Живут в небоскрёбах стеклянных, огромных
И там заведений премного игорных,
А смерть там покоится в смертомузее,
Лежит в саркофаге, и все ротозеи
С окрестных планет посмотреть прилетают
И вечную жизнь только там обретают.
У тех обитателей руки короче,
А череп побольше и взгляд чуть позорче,
И зла у них нету ни капли в помине,
Добро и Любовь у них царствуют в мире...
И ангел, который мне это пророчил
Был ликом похож на Ефремова очень!
