Дмитрий Симо Воспоминания

Дмитрий Симо. Воспоминания.

Часть 1

Часть 2 Часть 3

Покойного Дмитрия Кирилловича Симо многие знали, как ироничного писателя очерков на вырицком форуме под псевдонимом "Сторожил". Научное наследие его включает в себя несколько публикаций в разных альманахах и папки незавершенного. В основном это фамильные воспоминания где в родословном древе Дмитрия Кирилловича были: знаменитый литератор-националист М. Меньшиков и духовный соратник Иоанна Кронштадского священник Петр Адамович Симо, - оба новомученники всероссийские. В течении года обязуемся опубликовать заметки Сторожила по дачной и городской тематике края.

В Вырице я появился вскоре после окончания ВОВ. Было мне тогда лет 8-9. Появился, разумеется не один, а с родителями. Семья наша, вернувшись в конце 45-го в Ленинград из эвакуации, обнаружила, что старое жилье уже занято. Через несколько месяцев отцу, правда, дали комнату в общежитии. Но единственное окно этой комнаты выходило во двор-колодец, куда солнце не заглядывало никогда. И перспектив на улучшение не было никаких. А тут еще у меня обнаружился бронхоаденит, повлекший постановку на учет в тубдиспансере. Поразмыслив, родители решились на постройку собственного дома в пригороде. Тогда это был смелый шаг - при послевоенной-то общей нищете и безденежьи. В конце концов, выбор остановился на Вырице, где в это время купил дом дядя, брат моей мамы. Неподалеку нашелся свободный участок и для нашего будущего дома. Дядя приютил нас на время строительства, и мы не мешкая переселились в Вырицу - на свежий воздух и яркий свет!

Послевоенная Вырица походила скорее на очень большую деревню, нежели на поселок. А тем более на город, на звание которого Вырица претендовала еще аж в 1917 году. Улицы, с проезжей частью, полностью заросшей травой, практически полное отсутствие автомобилей. Велосипеды - и те были редкостью. Тишь и благодать. Конечно, "я вам не скажу за всю Вырицу", но так было в микрорайоне моего обитания - это улицы Дмитрий Симо 1949

Ломоносова, Гоголя, Тургенева, Льва Толстого, Чехова, Крылова (литературный такой уголок), Воскресенская, Кноринская, Косинская... В общем, в районе 1-й платформы.После города Ленинграда "деревня" Вырица показалась просто райским местом. Пусть не было электричества, газа, водопровода. Но в детстве это как-то не слишком огорчало. Зато можно было гулять сколько влезет. А летом - даже ходить босиком! Не опасаясь при этом напороться на битую бутылку или консервную банку. Чисто тогда было на улицах, хотя централизованно мусор никто не вывозил. Потребление населения было минимальным и к тому же безотходным - каждую освободившуюся от содержимого бутылку или другую посудину народ норовил приспособить для какой-нибудь нужды (под керосин, например).Короче, очень я полюбил это дело - босиком ходить. До такой степени, что однажды даже в школу (в первые дни моей учебы в Вырице) пришел босым, в полной уверенности, что если тепло, то почему бы и не прийти. И очень удивился, когда учительница отправила меня домой обуваться. В школу я больше босым не приходил, но привычки этой не бросил. Родители мое босохождение приветствовали. И, думается, не только из соображений пользы для здоровья - ведь экономить приходилось на каждой мелочи. Но польза для здоровья несомненно была - через пару лет меня сняли с учета в тубдиспансере.

Учился я в школе №1, которая в те давние времена располагалась в историческом здании на Коммунальном проспекте. Приняли меня в 3-И класс. Не помню - был ли этот класс последним по счету среди 3-х классов, но даже и индекс “И” впечатляет. Такое количество классов, конечно же, было последствием недавней войны - в 45-м пошли в школу не только 7-летние, но и все те, кто не смог пойти учиться в военные годы. Правда, через 7 лет, когда мы добрались до 10-го, осталось всего 4 параллельных класса.Но тогда, в конце 40-х, школа была перегружена и работала в две смены. Мне повезло - несколько первых лет наш класс учился во вторую смену. Наверно, не всем - но мне это нравилось. Во-первых, утром не надо было вставать рано. Во-вторых, на последних уроках начиналось самое интересное. Ведь электричества-то не было, освещение было керосиновое. Ламп же (обычных 10-линейных) поначалу было мало - всего 4 на класс: одна на учительском столе и по лампе на каждой из трех колонок парт. Разумеется, на дальних партах читать и писать было весьма затруднительно. Поэтому нам разрешалось устанавливать на партах индивидуальное освещение - свечи. Многие ученики (и я в том числе) приносили из дома разнокалиберные свечные огарки. Трудно это сейчас представить, но так было. Сидишь возле такого огарка, смотришь на огонёк, проволочкой регулируешь процесс горения, краем уха слушаешь учителя... Не правда ли, романтично? Во всяком случае, для меня это одно из самых ярких воспоминаний первых лет обучения в вырицкой школе. К сожалению, длилось это не долго - одну-две зимы, не более. Потом у школы нашлись средства для закупки новых больших ламп, которые уже подвешивались к потолку и устанавливались по стенам, обеспечивая достаточную и равномерную освещенность на всех партах. Надобность в свечах, увы, отпала...И еще одно воспоминание, связанное со школьными керосиновыми лампами - знакомство с новым, поразившим меня словом. Этим словом был глагол ПОЛЁГАТЬ. Употребляла его старушка из школьного техперсонала, обязанностью которой была заправка керосином этих самых ламп. Лампы же были подвешены достаточно высоко. Поэтому она всегда просила кого-нибудь из учеников забраться на парту и полёгать лампу, т.е. оценить заполненность лампы керосином, приподняв ее (лампу) и прочувствовать - достаточно ли она лёгкая, надо ли подлить керосинчика. Не слышал я этого слова ни раньше, ни после. Но до сих пор удивляюсь - какое оно простое, но емкое. И употребляю его иногда при подходящем случае. Жаль, что его нет в словарях. По крайней мере в тех, в какие я заглядывал.

Но каково было возвращаться домой после 2-й смены? Ведь темнота в октябре, ноябре и далее, пока не выпадал снег, была кромешная. Хорошо, если Луна была на небе. Но, как известно, не всегда это бывает. В

домах, конечно, окна кое-где светились. Но и только. Дорогу они не освещали ничуть. Карманные фонарики были редкостью, не вдруг-то их можно было купить. Да и не все могли позволить себе такую роскошь.Не помню, чтобы родители кого-то встречали. Правда, и о маньяках что-то слышно не было. Но все-таки было страшновато. Чаще всего ходили группами - всегда находились соседи-попутчики. Хорошо еще, что наш микрорайон был недалеко от школы. Плохо - что путь проходил через еловый квартал (тот самый, где теперь находится новое здание школы). Пересекали мы его по диагонали (да и сейчас там тропа народная). Казалось бы, можно было бы и обойти этот лес по катетам улиц Л. Тостого и Чехова. Но куда там... Это же дальше! И мы упорно ходили кратчайшим путем... В те времена ели были, конечно, пониже, но зато было их побольше. И не было никаких танцплощадок и кочегарок. Короче говоря, лес был вполне дремучим.В один из таких переходов в чью-то голову пришла мысль - а как бы было хорошо идти по этому лесу с факелом в руках. Я с радостью взялся за реализацию проекта и уже утром следующего дня соорудил первый образец с применением подручных материалов - битума и все того же керосина. По дороге в школу припрятал факел под одним из надканавных мостиков на Сквозной (ныне Ефимова) улице, а вечером состоялись натурные испытания, прошедшие довольно успешно. Хотя в конструкцию и пришлось внести некоторые изменения, улучшающие потребительские свойства изделия. Но недолго продолжались наши факельные шествия. Через несколько дней подловил нас в лесу какой-то мужик, отобрал и затоптал факел. И долго ругался, кричал, что пожар мы устроим и т.д. и т.п. Может, и прав он был...А вскоре карманные фонарики все же начали входить в обиход.

Про вырицкую школу №1, конечно, можно (и даже нужно) было бы написать еще очень много. У нас были замечательные учителя. Многих из них, к сожалению, уже нет в живых. Очень хотелось бы, что бы память о них сохранилась подольше.

После двух лет обучения в ленинградсих школах, о которых в памяти осталось лишь ощущение какого-то беспросветного мрака, вырицкая школа показалась местом светлым и радостным. Не потому ли, что обучение в ней было совместным, тогда как в больших городах в то время существовали мужские и женские школы? Наверно, не только поэтому, но и это обстоятельство имело немаловажное значение. Про классическое дерганье девчонок за косички не помню. Должно быть, не обходилось без этого - но на переменах. А вот на уроках практиковалось другое развлечение. Нужно было уловить момент, когда впереди сидящая одноклассница подогнет ноги под сиденье парты. И тогда, не мешкая, зацепить ее ногу своей ногой. Парты стояли вплотную и для такой операции не требовались особо длинные ноги. Освободиться от такого захвата было не так просто.Но и девчонки в долгу не оставались. Очень хорошо запомнилось, как одна из них запустила в меня чернильницей-непроливайкой, которая в действительности оказалась не такой уж непроливаемой. Чернильное пятно было что надо. Прямо на животе. Но вот за что мне досталось - не вспомнить никак.Вообще-то непроливайки появились не сразу. Поначалу в отверстие на парте вставлялся простой стаканчик, куда и наливались чернила. Всегда одного цвета - фиолетового. В эту-то чернильницу и приходилось поминутно (при письменных работах) окунать перья наших пишущих инструментов. В младших классах полагалось использовать исключительно перо №86, обеспечивающее изображение линий разной толщины. Вот уж морока была! Теперь бы кого заставить. Но тогда это было в порядке вещей. Только в старших классах разрешили писать “уточкой”. Вероятно, у этого пера тоже был свой номер, но все называли его вышеуказанным ласковым именем. С “уточкой” жить стало лучше и веселее.А об авторучках (хотя и были они давным-давно изобретены) никто и не мечтал.

В пору уборки урожая мы, как и подавляющее большинство советских людей, выезжали на колхозные и совхозные поля. Наша школа была “прикреплена” к полям, прилегающим к деревне Ковшово. На поезде

ехали до Красниц, а далее топали пешком. Убирали в основном картошку, но иногда и более лакомые овощи - турнепс, брюкву и даже морковь. Хотя первые два корнеплода относятся к кормовым культурам, но и для нас они были вполне съедобны. И служили некоторой компенсацией за наши трудовые свершения. Поездки эти были полезны также и в познавательном плане, там мы воочию знакомились с жизнью деревни. Незавидной, надо сказать, жизнью. Очень бедной даже на фоне нашей, совсем не богатой жизни. Там, к слову, пришлось увидеть в действии соху, эдакий самодельный деревянный плуг.В одну из таких поездок случилось небольшое приключение. Выполнив норму, наш класс отправился в Красницы. У меня в кармане лежал какой-то корнеплод, припасенный на дорожку. Дорога шла вдоль реки Суйды и в одном месте приближалась к одной из излучин. В этом месте я решил помыть в речной воде свой трофей, но место оказалось неудачным - очень скользким. Не велика речка Суйда, но скрыла меня с головой. На берег я, конечно, выкарабкался, но без корнеплода. Да он меня уже и не интересовал - не до него было. Хорошо еще, что шел я в конце нашей растянувшейся колонны, и классная руководительница не видела моего заплыва. Пришлось бежать в кусты, где мы с приятелем минут 10 отжимали всю мою амуницию. А потом снова бежать - догонять класс. Но кончилось все благополучно, к поезду мы успели. Свою же задержку объяснили сбором рябины. Классная руководительница лишь поворчала укоризненно, но следов купания не заметила. Видно, качество отжима было отличное. Так и добрался я до дома - в мокром компрессе. А надо сказать, что день был совсем не жаркий. Однако же, не простудился...Но не все поездки на поля завершались столь благополучно. Однажды случилось трагическое происшествие - погибла ученица младших классов. Класс тоже возвращался домой, и уже собрался на красницком междупутьи в ожидании нужного поезда. Но вместо него прошли два транзитные. Один чуть раньше другого. И вот машинист паровозапервого состава не придумал ничего лучшего, как пошутить - испугать собравшихся детей струей выпущенного пара. Результат превзошел его ожидания. Дети бросились бежать в другую сторону, к другому пути. Тут и подоспел второй поезд...Говорили потом, что машиниста судили и дали срок.

Как ни хорошо было в школе, но каникул все всегда ждали с нетерпением. Особенно летних. И в свой срок долгожданное лето приходило, наступала пора активного отдыха. И мы отдыхали на полную катушку. Никаких каруселей и им подобных аттракционов в Вырице и в помине не было. Зато было множество игр, в которые мы играли с увлечением и полной отдачей сил. Лапта, рюхи (городки), поп-загоняла, штандер, чижик - все эти игры были для нас не устаревшими книжными понятиями, а повседневными занятиями. Все они не требовали сложного инвентаря - нужны были лишь палки да мячики. Сколько перепилили мы палок, изготавливая биты и рюхи... Куда только ни загоняли попа-загонялу... В какие только огороды не забивали (играя в лапту) мячики...А уж если под рукой не оказывалось ни палок, ни мячика - не гнушались играть в лошадки (коняшки тож). Это когда изображающий лошадь берет на закорки всадника, и две таких пары сражаются - всадники пытаются свалить друг друга на землю (а если и лошадь упадет - то и того лучше). Обладая повышенной устойчивостью, я всегда был лошадью, и наша пара проигрывала очень редко.Играли даже в такую детскую игру как фантики, в обе версии - настольную (это преимущественно в школе) и напольную (наземную). Здесь тоже у меня было преимущество - хорошо оттопыривался большой палец руки, составляя с безымянным прямую линию.Практиковалась также игра в ножички, требующая умения бросать нож в землю таким образом, чтобы он втыкался лезвием и не падал.Конечно, играли и в футбол. Но тут проблемы были с мячом. Далеко не всегда он имелся в наличии, ибо стоил ощутимых денег, а служил недолго.Короче, выбор игр у нас был обширный. Но лично на меня произвела наибольшее впечатление и на всю жизнь запомнилась игра с милым названием “чижик”. Собственно чижик - это круглая палочка с диаметром 2-3 см и длиной 10-15 см. Оба конца заострены.Кладут этого чижика на землю и бьют палкой сверху вниз по кончику. При удачном ударе чижик взлетает вверх, интенсивно вращаясь. Думаю, что в тот раз игра пошла не совсем по правилам. Чижик исправно взлетел, но игрок, поднявший его в воздух, еще и ударил по нему, уже порхающему, палкой, придав ему горизонтальную скорость. Волей случая траектория его полета вознамерилась пройти через мой глаз. И чижик долетел-таки до намеченной цели. Ну, и орал же я тогда! И не столько от дикой боли (а боль действительно была дикая), сколько от осознания, что одного глаза у меня уже не будет. Я был уверен в этом - ведь концы у чертова чижика были такие острые... Но, к счастью, чижик ударился плашмя. Может и впрямь некий ангел-хранитель помог - подкрутил чижика на четверть оборота... Правда, лучше бы он траекторию отклонил сантиметров на десять. Впрочем, кто знает - какие там возможности у ангелов-хранителей.Так или иначе, но я остался двуглазым, а в нашей округе любители играть в чижика полностью перевелись...
Конечно, не одними только играми было заполнено наше время. Каждому давались какие-то домашние поручения. Я, например, обеспечивал водоснабжение. На нашем участке колодец появился далеко не сразу, и немалое количество лет пришлось ходить за водой к соседям - метров за 100-150. И летом, и зимой. На первых порах с маленькими ведрами, а потом и с обычными. Ну, а летом - прополка, окучивание картошки (чуть ли не весь участок ею был засажен). А осенью - участие в сборе урожая. Все эти занятия не слишком нам нравились, но и тут мы старались поиметь хоть какой-то интерес. Помню, в одно лето ботва на картошке

удалась такая густая и высокая, что образовала сплошной зеленый покров. Так мы повадились ползать между бороздами как по тоннелям. К тому же наперегонки. Можно себе представить - какой вид у нас был на финише.Еще одной обязанностью была вечерняя встреча коз и их препровождение в родной хлев. Мои родители коз не держали, но у наших родственников всегда было 3-4 козы. Вообще-то они (родственники) пробовали держать и корову, и поросенка откармливать - но не долго. А вот козы прижились. В нашей округе было много коз, набиралось на целое стадо. По утрам стадо собиралось пастухом (тут наша помощь не требовалась) и угонялось в лес - за 1-ю платформу. Где-то тут, между 1-й и 2-й платформой они и паслись целый день.Кноринская улица была скотопрогонным трактом. На участке между поселковской ж.-д. веткой и Сиверским шоссе она была вытоптана козами до полного безобразия, никакого щебеночного покрытия ведь тогда не было. В условленный час встречающая публика собиралась в начале Кноринской улицы, у ж.-д. насыпи (именно оттуда в то время шел счет домов). Через некоторое время стадо переваливалось через насыпь и тут нужно было найти своих коз и вести их до дому, не давая ответвляться куда не положено. Впрочем, обычно козы сами шли домой, причем кратчайшим путем. Поначалу трудно было находить наших коз среди козьей толпы, но очень скоро мы научились узнавать их безошибочно. Звали их Крошка, Белка и Чернушка. Это был основной состав, иногда добавлялись их подросшие козята. Особенно хорошо запомнилась Крошка. Она была самая старая, самая рогатая. Когда она возвращалась из лесу, ее большое вымя было переполнено молоком, соски болтались из стороны в сторону, выбрасывая струйки молока. Вели мы наше министадо вдоль всей Кноринской улице, почти до самого ее конца (теперешнего начала) и сворачивали на Ломоносовскую через небольшой лесок (теперь на его месте 4 дома разместилось). Однажды, при проходеl2_7_01.jpg через этот лесок одному из нас захотелось пописать. Ну, дело житейское, захотелось и захотелось - нет проблем. И не запомнилось бы это никогда, если бы одна из коз вдруг не заинтересовалась этим процессом. Она подбежала к струе и стала жадно ее пить, стараясь чтобы ни одной капли на землю не упало. Оказалось, что и другие козы непрочь подкрепиться таким образом. С тех пор встреча коз сделалась для нас более увлекательной. Мы старались к вечеру накопить в себе побольше “живительной влаги”, и нам это удавалось - на радость нашим подопечным. Но всему приходит конец. Как-то один из таких сеансов массового спаивания коз увидела проходящая мимо тетка и устроила нам разнос, пообещав все рассказать родителям.Вот так наши козы остались без десерта...Годы спустя, читая какую-то книгу из жизни народов Севера (может быть - “Алитет уходит в горы”?), я наткнулся на эпизод, в котором хозяйка чума утром выносит ведро с накопившейся за ночь мочой, и олени тут же ведро опустошают. Сразу вспомнил историю с козами и решил, что ничего предосудительного мы тогда не делали...

Пожалуй, самым любимым летним занятием было купание в Оредеже. Хотя и запретным. Без сопровождения взрослых ходить на реку и тем более купаться нам не разрешалось. Но у взрослых, как правило, времени на такие прогулки не находилось. Поэтому, слегка научившись держаться на воде, мы решили, что уже сможем обойтись и без сопровождения. Главное - чтобы никто об этом не узнал. Главное - помнить, что после отлучек нужно появляться дома с сухими волосами и трусами. И эту проблему мы решали успешно.Купались поначалу на Бородавке, прямо напротив улицы Гоголя, которая в те давние времена доходила до самой речки. Называлось то место “лягушатником”. Никаких купален еще устроено не было, речка была в первозданном виде. Для малолеток это действительно было идеальное место. Кое-где можно было перейти на другой берег вброд, а чуть выше по течению - было достаточно глубоко (скрывало с ручками).Вот тут-то мы и учились плавать. Тут-то и глотали многочисленные “огурчики”. Тут-то посиневшими и дрожащими вылезали из воды и плюхались на теплый песок.Шли годы, канули в прошлое запреты, появлялись другие любимые купальные места: между Бумагиным и ж.-д. мостами, Мельничный ручей, Шудибель, съезд с М.Расковой...Но, если теперь речь заходит о купании на Оредеже, в памяти неизбежно всплывает только старый добрый лягушатник на ул. Бородавкина.

Железная дорога, конечно же, занимает не малое место в воспоминаниях. Поначалу были лишь редкие поездки с родителями в Ленинград и обратно с обязательным непрерывным глядением в окно, за которым всегда удавалось усмотреть что-то новое, необычное. Да и сами вагоны были интересны. В ту послевоенную пору пригородные поезда представляли собой некую “сборную солянку” - из каких только вагонов они не составлялись. Наверно, не все они представлены в нынешнем Паровозном музее. Очень много было устаревших вагонов дальнего следования, со спальными и багажными полками. Как правило, полки эти тоже занимались пассажирами. Помню, как однажды один такой полочный пассажир попытался затянуть к себе на полку нашу авоську с продуктами, но был пойман с поличным.Во время войны поселковская ветка была разобрана, в конце 40-х поезда ходили только до Вырицы. Нам-то, “первоплатформенникам”, это не доставляло особых неудобств, но вот поселковским жителям приходилось туго. Вскоре, однако, ветка была восстановлена. При этом была обновлена насыпь - покрыта толстым слоем песка (то ли щебень был в дефиците, то ли по техl2_7_01.jpgнологии так и нужно было). Так или иначе, но в нашей команде появилось новое развлечение. На 1-й платформе мы встречали поезд, прибывающий из Ленинграда, рассаживались на ступеньках вагонов и ждали его отправления в сторону Поселка. Игра была простая - кто позже всех спрыгнет с подножки. Как известно, паровоз набирает скорость медленно, поэтому до прыжка мы успевали проехать довольно большое расстояние. А как приятно было приземляться в мягкий сухой песок! Надо заметить, что машинист не мог видеть наши кульбиты, т.к. сразу за 1-й платформой путь поворачивает налево, а прыгали мы с правой стороны поезда. Но не слишком долго мы развлекались таким образом - то ли железнодорожники щебенки подсыпали, то ли опять кто-нибудь застукал. Уже не помню.Тем не менее желание ездить на подножке не пропало начисто. Много позже, когда я уже ездил в город самостоятельно, этот способ езды в народе практиковался довольно широко. Как и езда на крыше. А что было делать? Вагоны, как правило, были переполнены. В них и сидеть, и стоять было тяжело. Особенно в летнюю жару. Вот народ и устраивался, кто как может. На крышу лезть я, правда, не рисковал. Но, на подножках, бывало, ездил. Хотя чаще всего пользовался переходными площадками. В тех вагонах переходные площадки были совершенно открытые - лишь перильчики по пояс. Зато воздуху свежего было полно, а претендентов на это место - немного. Так вот и ездили, пока в в начале 60-х не пустили электрички.

Какие же мальчишки не любят пострелять? Наверно, таких не бывает. По крайней мере, в Вырице они не водились.В младших классах процветала стрельба жеваной бумагой из трубочек. Оружие малогабаритное, доступное, безопасное, почти бесшумное, но довольно-таки прицельное. Даже и девчонки некоторые не могли удержаться, чтобы не попробовать пострелять. Правда, не так просто в те времена было найти подходящую трубку - но только до поры созревания всевозможных "дудочных" растений. Тут уж каждый мог подобрать себе трубку по вкусу - любимого калибра и нужной длины. И уж совсем становилось хорошо, когда набирали должный размер ягоды рябины. В сентябре уже не нужно было жевать бумагу, карманы были полны гроздями рябины, скорострельность увеличивалась неимоверно - мастера умудрялись стрелять даже очередями. Хотя случались и осечки - рябинина заклинивалась в стволе. Сказывалась конусообразность дудочного ствола, да и ягоды не были калиброваны по размеру. Поэтому приходилось иметь при себе шомпол.Но в классах постарше интерес к "плевалкам" прошел, в моду вошли рогатки. Впрочем, рогаток как таковых большей частью и не было. Была просто резинка (зачастую добываемая из трусов) с петлями на концах. Петли надевались на два пальца, и оружие было готово к стрельбе. В школе стрельба (друг по другу) велась исключительно бумажными U-образными скобками, проволочные считались уже серьезным боевым оружием. Но сделать бумажную скобку не так-то просто. Ведь надо изготовить ее достаточно тяжелой и не лохматой, иначе она будет лететь недалеко и по непредсказуемой траектории. Без ложной скромности могу сообщить, что в нашем классе никто лучше меня не умел делать такие прочные и дальнобойные бумажные скобки. Нужно было найти бумагу подходящего сорта, сделать заготовку надлежащего размера, в меру послюнить, скатать в плотный цилиндрик и, наконец, согнуть его до правильной формы. Изготовленные с таким трудом скобки были вполне пригодны для многократного использования. Иногда я их даже изготавливал на заказ (совершенно безвозмездно!).Из этой рогаточной эпохи вспоминается такой эпизод. Зимний вечер, школа, урок рисования. Сидим себе при свете керосиновых ламп и потихонечку в силу своих технических и творческих возможностей что-то малюем. И вдруг вдребезги разлетается стекло керосиновой лампы на задней стене класса. Такое, вообще-то, с ламповыми стеклами иногда случалось самопроизвольно, но не с таким звоном. Поэтому не мудрено, что учитель рисования (мужчина, между прочим) заподозрил неладное. Помню, как он рванулся к месту аварии, сдвинул последнюю парту средней колонки (на которую и посыпались осколки) и после довольно продолжительных поисков (в полутьме же) нашел-таки вещдок - рогаточную скобку. Притом проволочную. После краткого дознания был выявлен и виновник торжества. Им оказался один из штатных классных хулиганов. Но каков был выстрел! Стрелок-то сидел на первых партах. Надо ж было уловить момент, когда учитель его не видит, прицелиться и с первого выстрела поразить злосчастную лампу. Поистине снайперский выстрел!

Нельзя не вспомнить и о другого рода стрелялках, относящихся уже к разряду огнестрельных. Простейшие из них по сути дела производили лишь шумовой эффект. Такими были "стреляющие ключи". Для этой цели могли использоваться не все ключи, а только те, у которых цилиндрическая часть была высверлена на некоторую глубину, т.е. представляла собой трубку. Устройство было предельно простым - в дополнение к ключу нужно было всего лишь подобрать гвоздь с диаметром несколько меньшим диаметра ключевого отверстия да найти веревочку длиной с метр. Заостренная часть гвоздя отпиливалась под прямым углом, а веревочкой ключ и гвоздь связывались в единое целое - один конец привязывался к проушине ключа, а второй конец закреплялся на гвозде вблизи его шляпки. Заряжалось это "страшное" оружие простыми спичками (обычно их удавалось доставать без особого труда). Несколько спичечных головок соскабливались в отверстие ключа и тщательно растирались гвоздем (как пестиком в ступке). После завершения растирания гвоздь оставался вставленным в ключ. А вот дальше было не все так просто. Нужно было, взявшись за середину веревки, сильно размахнуться и ударить вышеописанной конструкцией по чему-нибудь массивному и твердому (стена, столб, дерево), но так, чтобы о преграду ударилась шляпка гвоздя, и в момент удара направление вектора скорости центра масс совпадало с осью гвоздя. Конечно, никто из любителей этого развлечения понятия не имел ни о векторах, ни о центре масс. Но некоторые ловкачи, тем не менее, умудрялись выполнять все как надо и добивались неплохого результата. Выстрел получался весьма звучным. Ключ слетал с гвоздя, но, будучи привязанным, далеко улететь не мог.Однако техническая мысль не дремала. Очень скоро конструкция была существенно усовершенствована и упрощена. Ключ остался. Остался и гвоздь, но был согнут в виде буквы Г. А вместо веревки появилась резиновая петля, проходящая через проушину ключа. Как и ранее спичечная масса растиралась гвоздем до готовности, а затем петля натягивалась (с заметным усилием) на загнутую часть гвоздя (возле шляпки). В таком состоянии стрелялка могла совершенно безопасно лежать в кармане и ждать своего часа. Чтобы привести ее в действие достаточно было оттянуть гвоздь (почти вынуть). В этом положении гвоздь, как правило, заклинивал. Но стоило надавить на резинку в боковом направлении, как гвоздь соскакивал и с силой ударял по спичечному заряду. Особенно интересно было стрелять в темноте, в этом случае наблюдался и световой эффект.Имея такой пугач в кармане, уже не так страшно было возвращаться из школы после второй смены. Какое-то чувство защищенности появлялось...Конечно, современные дети, избалованные всевозможным стреляющим китайским ширпотребом, только посмеялись бы над нашими жалкими стрелялками. Если бы их увидели. Но, вероятно, их уже ни на каком чердаке не отыщешь...

Часть 2 Часть 3