Кончина священника
Коровина
Могу ли я
поверхностным слогом изобразить редкие досуги трудолюбивого
сельского пастыря, - хотя не единожды был обласкан его вниманием...
В значительности протоиерея Коровина для тогдашнего честного люда
города на Неве удобно коснуться и его черты увлечения историей, хотя
литургическая загруженность не оставляла ему свободных часов, кроме
необходимых для души и здоровья.
После кончины о. Алексея, семья познакомила меня с несколькими ящиками
его бумаг, где покоился и многочисленный церковный "самиздат" с
середины прошлого века. Вырица, как проживание "бывших сословий"
обладала особым религиозным настроем, замаскированным под чудаковатых
дачников. То, что Коровин не дал продолжение жизни многим
копившимся у него церковным стихам, статьям, повестям, - определялось
сложным двойным кругом вокруг храмовой жизни. Не одни же благостные
пожилые люди и молодая творческая интеллигенция бродили вокруг.
Даже и сейчас через сто метров от Казанской церкви у магазина Вы можете
видеть личностей с запросами снежного человека и нечленораздельной
речью. А еще эта якобы "Святая земля" вечно опутана партийностью
(некто, наплутовал на три коттеджа, - но вспоминает былую советскую
защищенность, при которой бы сидел за хищения). К тому же, представить
местный приход лет тридцать назад: взял и обчелся, больше из города
приезжали, и дачники.
Листая журнал записей об отпевании за какой-то год, я некогда увидел
несколько интересных фамилий. Зная, что это семья проректора, или
оперного певца, - при случайности оказавшись у них, всегда расспрашивал
о Коровине и часто слышал в ответ: "Видно, что он был расположен
к общению, и мы могли бы ему многое поведать, но ведь не принято тогда
было... до перемен в обществе".
Кажется, в те непростые годы обоюдно с паствой у настоятеля возникла
интересная традиция. Заскорузлых старинных фолиантов в дачах
оставалось не мало, и граждане после нужной требы стали Алексею Ильичу
в знак благодарности преподносить какую-либо церковную книгу с
надписью: " В память о крещении отрока... по адресу такому то". Еще,
судя по всему, Коровину, как духовнику были переданы на хранение
папки рукописей неофициального церковного поэта репрессированного
протоиерея В. Шамонина , сочинения диакона Павинского, машинописный
роман о судьбе о. Павла Аникиева и о его кружке, бумаги от общины
разгромленного Спаса на Водах, тетрадки Веры Берхман и многое
разрозненное еле понятное.
Вероятно, Алексей Коровин собирался это упорядочить и выпустить в свет
уже на покое. С другой стороны при его дружбе с церковным историком
Ильей Поповым - мог снабдить эти "тетрадки" комментариями к вручившим
лицам. О Шамонине, еще умирающий Серафим Вырицкий сказал, что
оставляет этот светильник вместо себя. Старший по возрасту,
друг протоиерея Коровина - знаменитый полковник в отставке историк
Защук, сам обладавший не одним шкапом военно-исторических бумаг и книг,
- ему советовал все архивировать, что и разумно перешло на чердак.
Потомок старинного рода (прадед герой войны 1812 г, дед - герой обороны
Севастополя), - Георгий Защук приезжая к Коровину на всеночную,
оставался спать, завернувшись в шинель в автомобильчике; умывался в
Оредеже. Церковных гостиниц тогда не существовало и принять на постой
семья настоятеля могла только супругу Защука - Ольгу (из бывших 1917 г.
рождения). Но вот ведь каков результат батюшкиных увлечений
историей! Не написав свои записки о Вырице, он вдохновил Защука
на литературный очерк о монахе Серафиме, статьи про нашу достопамятную
церковь и пр.
Илья Попов тогда же начал все исследовать и после приезжал с докладом к
Коровину. А слушать про результаты изысканий он любил и, улыбаясь, поил
обязательным чаем в трапезной. Помню, заглянув к нему в апреле 2003
года, - с порога услышал ироничное суждение: " А наш Витгенштейн
в эти дни 190 лет назад уже командующий союзными армиями?" Стало
быть, отец Алексей вел речь об истории передаче власти после кончины
Кутузова в руки знаменитого Дружносельского земляка, чей правнук
содействовал в построении церкви в Княжеской долине.
Войну 1812 года он особенно чтил и не раз сетовал, что в окрестностях
Вырицы нет ее архитектурной памяти. Тоже и по 1914 году,
несохранившимся могилам. А ведь протоиерей Коровин застал поколение,
помнившее Великую Мировую и строителей храма. В притворе церкви
до недавнего времени висели стенды созданные Коровиным и художником
Свешниковым по истории церкви Казанской Божией матери, где прихожанин,
спасший храм в хрушевские времена от закрытия - был помещен именно в
царской военной форме. Указывая на эту фотографию, Алексей Ильич
считал необходимым радостно присовокупить, что наградное оружие у
прихожанина скорей всего - "анненское"; а в орденах, воинских
званиях и титулах Российской Империи он разбирался безукоризненно.
В канун 390-летия Дома Романовых, почувствовав возможности Вырицы
принять гостей о. Алексей согласился провести вечер, посвященный
династии Романовых после молитвы в церковном доме. Настоятель не раз
лично встречался с историками: Глинкой, Виллинбаховым,
Бурлаковым, Сушковым, - всех не упомнишь, но в тот день 21
февраля он общался со слушателями, и с научной, и с богословской точек
зрения на русское прошлое. Такой кружок, в качестве исторического
клуба просуществовал свыше года. Вырица разрасталась со стремительной
скоростью, и становилось не до чего. Я к тому времени засел за книгу
"Вырица при царе" и он меня бесконечно подбадривал, предлагая идеи.
Помню, когда я последний раз уходил от него, он спросил, а есть ли у
меня деньги? Такси до вокзала еще не существовало и я, глупо
улыбаясь, обронил: что - пешком, а там как-нибудь. Куда-то
завернув в пономарке о. Алексей вручил мне 500 рублей. Кажется, это
была последняя наша встреча.
Андрей Барановский